Денис Веретенин

 

Киселев Константин: Для разминки протокольный вопрос, где и когда ты родился?

Денис Веретенин: В городе Краснокаменске Читинской области в 77 году. В пять лет переехал в Ангарск. С тех пор там и живу.

К.К.: Как пришел в альпинизм?

Д.В.: В 1994 году, когда я учился на первом курсе Ангарского политехнического института, наш городской клуб (тогда еще от комбината Нефтехимической компании) развесил в институте объявления о наборе. Тренировки проходили в обычном спортивном зале (Нефтехимическая компания предоставляла), и мы просто играли в баскетбол. С веревками, или чем-то подобным, с нами никто толком не занимался. Но зато сборы четко организовывались три раза в год, и буквально уже через пару месяцев мы поехали на майские сборы в Зун.

К.К.: С количеством участников тогда уже ощущались проблемы?

Д.В.: Набор был большой. Тех, кто поехали на первые сборы, человек пятнадцать было, наверное. Правда, сборы получились не очень удачные в плане травматизма, поэтому потом отсеялись практически все. Мы, как все новички, мучительно долго заходили. Только поднялись на последнюю подушку, где палатки стоят, – там участник лежит из Улан-Удэ, весь переломанный, в крови. Такой здоровый парень – килограмм под 100. Мы переночевали и понесли его в низ. На следующий день еле живые поднялись опять наверх – приходят парни из Буруна и говорят, что Кривошеев у них там весь переломанный, надо в соседнее ущелье идти и нести его. Но нас туда уже не пустили. Думаю, если бы мы и там еще поучаствовали, то я бы тоже в альпинизме не остался. А так мы все же значков сделали.

К.К.: Какое было впечатление от первой горы?

Д.В.: Да никакого не было. Была жуткая непогода. Нас завели на Башню в пургу, сказали, что это вершина, накормили салом и вниз.

К.К.: Неудивительно, что после такого начала многие отсеялись. А ты почему остался?

Д.В.: Было много девчонок, мальчишек – такая разношерстная компания, новые знакомые. Мы там позагорали. В общем, было интересных десять дней таких. Ну и, опять же, романтично. Хотя я и не припомню уж каких-то там ярких впечатлений или сильных эмоций.

К.К.: Дух ангарского клуба оказал сильное влияние на твое альпинистское становление?

Д.В.: На мое мировоззрение как спортсмена большое влияние оказал Сергей Косотуров, потому что с клубными инструкторами я ходил в группе лишь до второго разряда. А потом меня водили уже Педенко Олег с Серегой. Они были перворазрядниками на тот момент. Я попал к ним в компанию, и мои взгляды об альпинизме формировались через их призму.

К.К.: Это они тебя выбрали или ты сам к ним напросился?

Д.В.: По сути, на тот момент, кроме меня и Андрея Кустова, с которым мы были из одного набора, людей, подающих хоть какие-нибудь надежды, уже и не осталось. Вот Сергей с Олегом нас просто и притянули к себе. В тот год, когда мы к ним пришли, в ангарском альпинизме реально было очень мало людей. Скажем, что бы можно было под какое-нибудь восхождение выбирать из кого-то, такого не было. Мы поехали на Кодар ходить свои первые пятерки вчетвером. Просто больше совсем никого не было. Съездили на картошке и сале, практически. Реально у нас там ни денег – ничего вообще не было.

 

Четверка

 

К.К.: На твой взгляд появление этой вашей четверки явилось закономерным следствием развития альпинизма в нашем регионе?

Д.В.: Вопреки, мне кажется. Начнем с того, что председатель нашей Федерации в лицо-то меня узнал только в этом году, наверное. С нами не велось никакой тренерской работы. У нас не было вне гор никакой системы подготовки, нам не преподавали ни взгляды на восхождения, ни технические или теоретические моменты. Понятно, что если бы не организация ангарских сборов, которая до сих пор, кстати, действует, то меня, наверное, в горах-то и не было бы. Но ни с кем из старшего поколения я не ходил никаких серьезных маршрутов. Они меня лишь вовлекли в систему, а все взгляды и подходы у меня были сформированы молодыми спортсменами.

К.К.: То есть ваша команда сложилась случайно?

Д.В.: Тут удачно совпали несколько людей, у которых были амбиции и желание, и то, что к тому времени Сергею с Олегом еще не надоело ходить в Саянах.

К.К.: Ну а об истории Иркутского альпинизма ты имеешь представление?

Д.В.: В общих чертах. Я знаю, скажем, о двух серьезных стенных восхождениях команды Попова – на Холодную стену и на Аксу. Знаю про попытку восхождения на Эверест 1994 года. Знаю, что потом, чуть позже, они не залезли что-то под Ханом. Но, что было, скажем, раньше Поповской команды, я совсем не в курсе. Нам никто не рассказывал. Так случилось.

К.К.: Понятно... Пресловутый лидерский вопрос в вашей четверке существовал?

Д.В.: Мы всегда хорошо уживались. Косотуров у нас был реальным лидером. У него очень сильные лидерские качества. Они были не диктаторские, но все равно конечное решение всегда принимал он. К тому же Сергей самый старший из нас, ему 37 сейчас исполнилось.

К.К.: Кто был у вас забойщиком?

Д.В.: Первым работать у нас мог каждый, и тактика выбиралась в зависимости от горы. Олег Педенко, например, лазаньем не лез. И если гора подразумевала максимально идти свободным лазаньем, то тогда было три забойщика. Если это, например, была зима и очень тяжело, тогда лидировали все четверо по очереди. Иногда по состоянию участников бывало и два забойщика. Вот когда на Чапдару лазили, там только мы с Серегой лезли. Андрюха на Бодхане упал и ему психологически было тяжело. Но в целом была универсальность: любой мог полезть в любой момент. Просто Олег маленько выпадал, он больше сзади был незаменим. Все маятники спрямлять, например, – это к Олегу. Всю ночь воду ходить собирать – это тоже он. Тыл такой настоящий. Но при необходимости... на Кодаре на вершину он вылез, причем там надо было реально напрячься: он пролез при минус сорока метров семьдесят.

К.К.: Бытует мнение, что участники, которые не лезут первыми – это не спортсмены и мастерские звания им дают не по праву. Что ты об этом думаешь?

Д.В.: Тяжелый вопрос... Я думаю, что спортсмены, наверное, все-таки. То есть если человек по нынешним Правилам находил на мастера, то, в общем-то, он этого заслуживает. Другое дело, что Правила раньше были маленько другие...

К.К.: Та ваша четверка была сильней вашей нынешней двойки с Башкирцевым?

Д.В.: Думаю, что лично я очень вырос за последнее время в техническом и психологическом плане. Психологически мне стало легче ходить большие стены, потому что стало понятно, что это реально. Я думаю, та наша команда не успела дорасти просто. По разным причинам она распалась.

К.К.: А почему она распалась?

Д.В.: Сначала выпал Андрей. Когда поехали на Ерыдаг, мы как раз в то время окончили все эти институты, и надо было куда-то устраиваться работать. У Андрея появилась возможность попасть на наш АЭХК. Он туда оформился, и у него на тот момент не оказалось отпуска. Он выпал, и мы взяли Макса Кривошеева. Вчетвером слазили, результат показали, но психологический климат в команде был уже не тот. Мы к тому времени очень долго уже ходили вместе, все притертые, и если один говорит: «нет», то это, значит – нет, и если он говорит, что устал, значит – он устал. А Максом это как-то по-другому все маленько воспринималось. Поэтому психологически было тяжелее. И как-то так получилось, что Олега на маятнике нехорошо уронили... Мы после Ерыдага получили мастеров, и Олег решил, что ему хватит, и он больше не хочет. Потом у Сереги на Аксу, на первой нашей попытке, был срыв небольшой, буквально метр, может полтора. Но он где-то там умудрился порвать себе связки на ноге. И с тех пор ему как-то стало страшно почему-то.

К.К.: А ты, получается, живешь по клятве. Клятву-то альпиниста давал «Если альпинизм мешает чему-то, то брось это...»?

Д.В.: Клятву давал. Я как-то умудряюсь совмещать. Но альпинизм приоритетен. Он занимает большую часть моей жизни. И в мыслях и во всем остальном. Но мне семья еще очень важна, скажем. А если выбирать: заработать там еще какие-то деньги или в этот момент уехать на чемпионат, то это не вопрос – уеду на чемпионат.

К.К.: Ты профессиональный альпинист?

Д.В.: Я пытаюсь максимально заниматься спортом. Если под «профессионалом» подразумевается зарабатывать этим деньги, то я, конечно, альпинизмом деньги не зарабатываю, а если «профессионал» – это подход к тренировочному процессу, то я к этому стремлюсь несколько последних лет. Профессиональный альпинизм – хорошо на самом деле. Если это будет приносить какой-то доход, которого будет достаточно, чтобы хотя бы прокормить семью, тогда я «на ура», тогда я готов.

К.К.: А чем ты сейчас зарабатываешь себе на жизнь? Кто ты в «мирской жизни»?

Д.В.: Занимаюсь торговлей. Я мелкий предприниматель, что позволят мне при достаточно большом свободном времени зарабатывать какие-то небольшие деньги.

К.К.: И на семью и на альпинизм хватает?

Д.В.: Ну, на альпинизм не хватает. Хотя, в основном, ездим все-таки за свои деньги. Не хватает потому, что хотелось бы большего. На следующую экспедицию, например, своих денег точно не хватит – надо где-то искать. Есть надежда, что после выигрыша Чемпионата будет проще со спорткомитетом, скажем, с дорогой. Но пока ничего непонятно...

К.К.: Денис, помимо альпинизма, ты еще сильный скалолаз. По альпинистским меркам, так вообще мегаскалолаз. Скалолазание для тебя – это просто тренировка для альпинизма, или оно имеет и некую самостоятельную ценность?

Д.В.: Я предпочитаю, как у иностранцев: у них нет понятий «альпинизм» и «скалолазание» – у них есть одно общее понятие «climbing». Одно другому не мешает. Я к скалолазанию отношусь как к спорту. И результаты в нем мне доставляют большое удовольствие. И вообще, мне оно по душе.

 

8а, «Время Ч», Крым

 

К.К.: У тебя сейчас какие результаты на скале?

Д.В.: 8a – редпоинт, 7b – онсайт.

К.К.: А в альпинизме у тебя 6Б пока одна?

Д.В.: У меня есть еще несколько «раздетых» 6Б. Мы ходили их первыми после того, как они становились 6А. На Чапдару Солонникова, на Слесова Погрелова, на Асан Русяеева. Записки мы снимали как 6Б, а они были уже 6A. Их просто не ходят сейчас, вот эти маршруты – они очень сложные. Можно же вот рядышком 6А сходить за два дня, чем эту вот – за десять.

К.К.: Как ты соотносишь эти маршруты с вашим «чемпионским» маршрутом Могилы на Аксу?

Д.В.: Этот получился намного длинней по времени. Аксу – она бесконечная просто. Ее лезешь и думаешь: «Когда же она кончится?!». Все предыдущие «раздетые» 6Б не занимали больше шести дней. Эта заняла одиннадцать, и физически тяжелей. Психологически я как-то вот не устал в этот раз, а вот физически было тяжело.

К.К.: То есть пока этот маршрут – твое высшее достижение в альпинизме?

Д.В.: Да.

 

Джек, 8а, Эскадрон, Крым

 

К.К.: А как организовалась ваша нынешняя супердвойка? Как ты смог скалолаза МСМК Евгения Башкирцева заманить в горы?

Д.В.: Как-то мы уже лазили с ним шестерку на Бодхану вшестером в 98 году. Джек тогда настрадался просто. Как скалолаз он человек теплолюбивый, а на Бодхане было очень холодно. Он там намерзся, поэтому у него об альпинизме сложилось не очень хорошее мнение. Но я ему методично на мозги-то капал в течение долго периода времени. Затем я начал скалолазанием активно заниматься, в сборные области попадать. На этой почве мы стали очень много близко общаться и сдружились. Ну, и потом он вообще человек, который, в отличие от многих скалолазов, горы-то любит. А в душе Джек спортсмен такой настоящий. Поэтому просто так гулять по горам он не может – ему нужен результат. Тем более, тут скалолазная карьера... в 32 года уже тяжело. Можно, но тяжело. Так плавно все и получилось. Я ему просто предложил: «поехали». Мы сели и за свои деньги поехали в горы лазить.

К.К.: Вот ты говоришь, что Джеку важен результат. А если бы не было чемпионатов в альпинизме, он стал бы альпинизмом заниматься?

Д.В.: Да, думаю, стал бы. Под результатом я имел в виду не место в чемпионате России, а сам уровень восхождений.

К.К.: Какое распределение ролей в вашей двойке?

Д.В.: Кто, что лучше лезет, тот то и лезет: я лезу ИТО, Джек свободным лазаньем.

К.К.: То есть Джек даже в горах свободным лазаньем лезет лучше тебя?

Д.В.: Лучше, однозначно.

К.К.: А ИТО ему не интересно?

Д.В.: ИТО он лезет, но я лезу быстрее просто. И на ИТО он устает быстрее, чем я, скажем. А так, ИТО он неплохо лезет. Если личное первенство области провести, то он может в тройку-то войдет. Если на горе идет полверевки лазанья, а потом полверевки ИТО, то Джек это лезет спокойно. Точно также и я, если надо долезть лазаньем двадцать метров, то я лезу без проблем. Мы не меняемся через полверевки.

К.К.: Денис, а каково твое отношение к ИТО. Это просто необходимость, или ты получаешь удовольствие и от самого процесса?

Д.В.: Получаю. По возможности лезу свободно, но если ИТО сложное и интересное, то я получаю от него удовольствие. На интересном ИТО, которое очень сложно, когда пролазишь эту веревку спустя шесть часов – жить хочется, и ты радостный и эмоций куча. Очень многие сложные маршруты без ИТО просто пройти нельзя. А пройти хочется. Мы сейчас в горах два года подряд встречаемся с этими новомодными иностранцами, причем их там пачками, которые, в общем-то, залезть никуда не могут. Вообще никуда! Другое дело, что иногда очень сложно перейти с ИТО на лазанье. Люди, зачастую, если встали на ИТО, то так потом и лезут всё. Психологически начать лезть свободно уже тяжело очень. Я в свое время полазил с Новосельцевым Женей из Екатеринбурга, вот он это делает запросто. Он легко лезет в тапочках до момента, когда многие раньше бы встали, потом делает два шага на ИТО и опять лезет, потом пять шагов на ИТО и опять лезет. И как-то мне так это все понравилось, что я теперь пытаюсь делать то же самое.

К.К.: На твой взгляд, чему проще научиться: свободному лазанью, скажем, уровня 8a, или сложному ИТО, типа A5?

Д.В.: Свободному лазанью проще. Потому что есть зал. Пришел в зал да учись, было бы желание и тренер. А А5 можно один раз попробовать и больше не попробовать никогда в жизни.

 

ИТО

 

К.К.: Ну, а если исключить момент гарантированного самоубийства?

Д.В.: Психологически сложное ИТО все равно тяжелее лазить. Свободное лазанье в горах подразумевает все-таки возможность установки точек. А там, где ставятся точки – ну, лезь да ставь. Ну, не смог или устал – поставил френд да повисел. А ИТО есть такое, что лезешь двадцать метров и знаешь точно, что вырвешь все до напарника (что со мной бывало). При этом предшественники дырок не били, и ты не бьешь.

К.К.: А как часто у тебя рука тянется к пробойнику?

Д.В.: Пытаюсь терпеть до последнего. Стараюсь бить только по объективной необходимости. Не хочется же помирать-то, или там даже ломаться. Вот если стена как на Аксу, например, то там первых семь веревок не обо что ни самому удариться, ни веревке срезаться. Страшно только лететь далеко. Поэтому там и до нас терпели, и мы терпели. А если потенциально опасно, то безопасность у меня преобладает.

К.К.: И, насколько я знаю, ты считаешь, что шлямбура для станции – это святое?

Д.В.: Да, не хотелось бы принимать решения за жизнь другого человека. Потому что, в конечном счете, все равно это будет именно твое решение, нагрузить эту точку или нет, и напарник тут ни причем.

К.К.: А как же пресловутая категория A6?

Д.В.: Пока вопрос об A6 не вставал, и я не хочу, чтобы он встал когда-нибудь.

К.К.: А как ты относишься к «пробойниковому» альпинизму? К сплошному ИТО по дыркам, например?

Д.В.: Плохо. Когда ИТО по дыркам, которое просто тупо страшно, но думать не надо, тогда это всего лишь однообразная механическая работа, это никому не нужно. Считаю, что, например, на зимнем Чемпионате в этом году испортили два маршрута на 4810. Так, теперь на Сахарова можно сходить, имея три скайхука и набор оттяжек, практически. Ну и попу пожелезней.

К.К.: Зато, как высказался кто-то из Краснояров, такой альпинизм идеально вписывается в Чемпионат России. Насколько для тебя важны медали и звания?

Д.В.: Не очень важны. Первоначально объект и замысел, и только потом уже, как это сыграет на Чемпионате.

К.К.: Но чемпионаты в твоей мотивации все же играют некую роль?

Д.В.: Играют, да. Т.е. понятно, что, скажем, этим летом на Бастион Аксу мы могли полезть маршрут полегче, который залезли бы быстрей. Но в том плане, что на Чемпионате он не сыграл бы, то выбор был сделан в пользу более тяжелого маршрута.

К.К.: Но если медали и звания не причем, то зачем вам надо было, чтобы «сыграл»? Зачем, в таком случае, тебе вообще нужен Чемпионат?

Д.В.: Мне сказал тут один умный человек Вова Могила. Он сказал, что, несмотря на все недостатки Чемпионата России по альпинизму, несмотря на все его противоречия, все-таки в нем есть объективная формула оценки (о ней можно спорить, ее можно менять, но она есть), которая делает Чемпионат абсолютно независимым. А без этого оценивать восходителей тяжелей. А как без такой оценки, скажем, распределять государственное финансирование? Именно на начальном этапе? Просто так деньги никому не дают. Понятно, что когда ты альпинист высокого уровня, тебе это все, может быть, и не надо – у тебя уже есть имя, свои спонсоры, свои связи и т.д. А вот именно человеку с первым разрядом Чемпионат позволяет заявить о себе. Без чемпионатов пришлось бы участвовать только в распиаренных проектах и лазить на модные горы.

К.К.: То есть для тебя чемпионаты – это просто возможность заниматься альпинизмом, не отвлекаясь на шумный пиар?

Д.В.: Не только. Чемпионаты вовлекают молодежь. Понятно, что альпинизм близок к романтике, но соревновательная составляющая все равно есть у многих молодых. У молодежи есть амбиции и желание победить. И с чемпионатами проще объяснить, зачем тебе это надо и почему это надо.

К.К.: Давай вернемся к вашей двойке. Джек начал заниматься альпинизмом практически сразу с шестерок. Это как-то сказывается?

Д.В.: Нет. Ну, во-первых, мы до этого в Саянах мультипитчи били. Два лета по сорок дней. Это была во многом альпинистская работа, с кучей дюльферов и тому подобным. А во-вторых, Джек человек какой-то такой, что ему как-то легко в этих вопросах. В организации станций, например, не было ни одного момента, чтобы я пришел и переделывал его станцию.

К.К.: А вот от кого-то из вашей четверки я слышал мнение, что с Джеком ходить в Фанах было опасно, мол, мало кладет, может и сам убиться и всех убить...

Д.В.: Я тогда не работал в двойке с ним. Я его не страховал и точки за ним не собирал. Видел только готовый результат в виде быстро пройденных веревок. Поэтому сказать могу только то, что на данном этапе Джек кладет больше, чем надо, зачастую перестраховываясь. Я бы меньше положил. Ну нет у меня к Джеку таких каких-то претензий, знаешь: «Надо было тут так сделать, там по-другому».

К.К.: А как сейчас с его теплолюбивостью?

Д.В.: Мерзнет. Ему тяжело. Вот именно в плане холода ему очень тяжело. Я как-то намного легче и спокойней все это дело переношу. Он все время кричит, что одеяло надо теплей, одежды больше.

К.К.: Но, невзирая на это, он интерес к альпинизму не теряет?

Д.В.: Нет, не теряет. Этих два раза мы очень удачно как-то сходили, и между собой как-то так все душевно тепло прошло, и таких каких-то ситуаций, знаешь, «на грани» – у нас не было. Ну, может быть, кроме Русяева – воды мы там взяли с собой мало. Поэтому отрицательных очень сильных эмоций у Джека нет, и в горы он пока собирается с желанием.

К.К.: Ваша двойка сейчас действительно сильнейшая в России? Чемпионы по праву?

Д.В.: Судя по заявкам, которые были на Чемпионат, если бы все сходили, то мы с маршрутом Могилы должны были шестыми становиться. Три пакистанских маршрута – однозначно первых три призовых места – и Махиндра, если бы они вовремя ее залезли.

К.К.: Маршрут на Махиндру сильнее маршрута Могилы? Но ведь он значительно короче?

Д.В.: Первопроход тяжелее лезть. У них погода была очень плохая, скажем, в отличие от нас. Я бы им дал выше место за смелость поездки куда-то там далеко, за первопроход по стене, по которой не было никакой информации...

К.К.: А как ты соотносишь ваше прохождение и прохождение второй Иркутской команды?

Д.В.: Я считаю, что у нас маршрут сложней. Это, во-первых. А во-вторых, в двойке тяжелее лезть. Да и в целом мы сильней. На тех же ИТО-шных соревнованиях мы выиграли. А лазательный уровень у нас, естественно, выше.

К.К.: А почему Вы не участвовали в очном Чемпионате? Тебе это не интересно?

Д.В.: Очный чемпионат – это очень интересно. Ведь я же был несколько раз. Мне нравится. И я бы поехал, если б знал, что там будут двойки. Об этом ведь никто не знал до последнего. До этого же формула Чемпионата была такая, что надо лезть либо в четверке, либо никак. А на данный момент не вижу команды четверки для себя, в составе которой можно было бы реально бороться за призовые места. Ведь на очный чемпионат надо ехать выигрывать, потому что горы, которые там ходят, они никому не известные, и для своего дальнейшего пиара они не нужны, ну и, скорей всего, сами по себе неинтересные.

К.К.: Вроде как на следующий год в Ергаках будет чемпионат точно по такой же формуле, как и в этом. Ваша двойка поедет?

Д.В.: Задумались. Просто пока не очень понятно, как у нас сложится со временем...

К.К.: На очных чемпионатах, зачастую, скорость достигается в ущерб безопасности. Тебя этот момент не смущает?

Д.В.: Надо сказать, что выиграли в этом году парни, которые вообще одновременно лезли. Я думаю, что это определялось уровнем тренированности спортсменов. При высоком уровне лазания у обоих – это вполне допустимо. Надо только грамотно сопоставлять, где применима такая техника, а где нет. Такое одновременное лазанье допустимо только в тех местах, где реально класть надежные промежуточные точки. Стопроцентные. Ведь даже если лазанье простое, скажем 6a, но точки кладутся в рыхлую породу, то тогда такая техника неприменима. Все хорошо к месту. Правда, во-первых, я так сам никогда не лазил, а во-вторых, на Кавказе, я не знаю, полез бы я так или нет – горы-то старые и разрушенные.

К.К.: Глядя на лидеров прошедшего очного чемпионата, как ты оцениваешь шансы вашей двойки?

Д.В.: Думаю, что поборемся абсолютно на равных. Единственный момент, что у них есть тренеры, с их опытом и знаниями. Если нас привезут в совсем незнакомый мне район, то у них сразу будет преимущество. Потому что, скажем, Валера Балезин просто обо всех районах все знает – куда лезть, и зачем лезть, и как лезть. Они заранее будут знать, что делать, как делать, что там будет и чего ждать. А мы, как обычно, приедем одни, будем ходить кругами и думать, чего тут делать.

К.К.: То есть вам нужен тренер?

Д.В.: Обязательно. Скажем, если бы сейчас с нами как тренер ездил Сергей Косотуров – мне было бы намного проще.

К.К.: А если тебе Федерация назначит тренера? К примеру, того же Попова?

Д.В.: Я против. Мне кажется, что тренер должен быть в первую очередь уважаемым тобой авторитетным человеком, воля которого может оказывать на тебя влияние, решения которого ты принимаешь как свои. Я не говорю, что Попова я не уважаю. Но вот чтобы он там пнул меня из палатки и сказал, что давай, скотина, лезь куда-нибудь там... Вот Сергей это может сделать легко – он меня за ногу вытащит и скажет, что сегодня надо начинать в 6 утра, хочу я не хочу. И я послушаюсь. А Попова, я не знаю, послушаюсь я в тот момент, или скажу, что у меня голова болит.

К.К.: Но зато Попов, скажем, районов знает больше.

Д.В.: Я думаю, все местные старые мастера маленько отстали в тенденциях альпинизма. В тактике и технике. Да и во всем остальном. Сейчас же не совсем так ходят, как они ходили. Даже, точнее, совсем не так. Понятно, что о том, как добраться в район Попов может и расскажет, но вот на самих восхождениях сейчас все совсем по-другому.

К.К.: Очный чемпионат показал, что побеждают молодые. Ребята лет по двадцать. Ты не чувствуешь себя возрастным спортсменом? Может, тебе пора на покой?

Д.В.: Да я что-то прогрессирую пока только. У меня рост идет все последние годы и, я думаю, что не набрал даже пока своей оптимальной формы. В скалолазании, скажем, я свой лучший результат показал в этом году. Да и в альпинизме то же самое. Думаю, что спортом я еще позанимаюсь. Мне еще интересно быть спортсменом. У меня желаний еще много.

К.К.: Какие у тебя взаимоотношения с высотным альпинизмом?

Д.В.: Не ходил. Но хочу. Хотелось бы попробовать для начала, как это все пойдет. Но, во-первых, это занимает больше времени, сил и денег, чем технический альпинизм. Во-вторых, опять надо будет с азов начинать, а хочется же делать то, что ты пока можешь делать на высоком уровне. В идеале, надо все это совмещать, но на это пока нет ни времени, ни денег. В основном, денег нет. Поэтому высота пока отодвигается на неопределенный срок. И вообще считаю, что надо постарше быть...

К.К.: А как ты относишься к соловосхождениям?

Д.В.: Я компанию люблю. Хотя бы два человека. Мне неуютно одному долгое время. И не только на горе, а вообще, в принципе. Поэтому соло мне не интересно. Однозначно не мое. Хотя мы вот сейчас долго прожили вместе с солистом – душевный человек. Но повторять его мне не хочется. Я не против соло, потому что все люди разные и по-разному к жизни относятся, но и не считаю соло мерилом мастерства. Чем меньше народа на маршруте, тем тяжелее, это понятно. Но это же именно физически тяжелей, это же не говорит о мастерстве лазанья, скажем, или еще чего.

 

 

 

Зима на Аксу

 

 

 

К.К.: А что ты думаешь по поводу зимнего альпинизма?

 

Д.В.: Тяжело все это. Я лазил дважды: на Аксу и на Кодаре на Обрез. Имею в виду серьезные восхождения. Тяжелые мероприятия. Однозначно, удовольствия меньше, чем летом. Больше выживаемость такая. Зима, если это не ледовый маршрут, то это однозначно ИТО всего маршрута. Где летом ты бы в тапочках быстро пролез, радуясь жизни, зимой ты три часа ИТО-шиш веревку. Это напрягает. И зимой устаешь сильней. Летом хотя бы ночью восстанавливаешься, а зимой ты ведь и ночью не восстанавливаешься толком – холодно. В общем, если самому организовывать зимнее восхождение, тратить силы на изыскание средств, то я не буду. Но, скажем, если меня позовут, то я поеду. А что зимой еще делать-то?

 

К.К.: Ну, например, в скалолазании места всякие занимать?

 

Д.В.: Не. Альпинизм интересней и приоритетней для меня.

 

К.К.: Как ты относишься к людям, которые занимаются альпинизмом, изначально не преследуя цели показывать спортивные результаты?

Д.В.: Хорошо отношусь. Почему нет? Думаю, они могут лазить даже серьезные маршруты. На здоровье. Реальная отдача для спорта от них все равно есть. Не бывает дыма без огня. Все равно, если люди ходят в горы, то они с собой неизбежно вовлекают каких-то других людей, из которых кому-то расхочется ходить в горы просто так, и он станет спортсменом. Да и вообще, чем больше людей в горах, тем лучше и интересней. Очень грустно ездить в горы вдвоем. Если будет сорок человек – будет веселей только.

К.К.: Насколько важно тебе мнение окружающих о твоих результатах?

Д.В.: Важно. Да, я тщеславный человек. Мне кажется, что спортсмены все тщеславны. Если у тебя нет тщеславия, то результат тебе и не нужен как таковой.

К.К.: А спортивная зависть у тебя присутствует?

Д.В.: Да. Наверное, есть. Но она не черная в том плане, что вот они, заразы, залезли, а мне не удалось, а в том плане, что начинаю думать: «А почему у меня не получилось?». Это применительно к скалолазанию. В скалолазании это подстегивает меня к дополнительным тренировкам. В альпинизме же просто кажется, что все еще впереди, и поэтому я просто с восхищением воспринимаю результаты других, без каких-то там...

К.К.: Какой результат на Жанну ты оцениваешь выше – «одинцовский» или «бабановский»?

Д.В.: К обоим проектам хорошо отношусь. Оба занимаются любимым делом и хорошо его делают. Но восхождение Кофанова с Бабановым, скажем, мне больше нравится. Но вот если кто-нибудь повторит одинцовский маршрут в двойке, тогда это будет да. Мне кажется, что возможно подобные маршруты проходить в альпийском стиле. Мне не очень нравится осадная техника – обработка всего маршрута снизу и доверху. Все-таки считаю, что должен быть и отрыв и все остальное как положено. Думаю, что осадные восхождения отомрут.

К.К.: Следующим летом вы с Джеком собираетесь снова лезть большую стену. А тут, предположим, придет к тебе Бабанов и предложит лезть с ним в двойке какую-нибудь более заманчивую гору, причем с полным финансированием. Что предпочтешь?

Д.В.: С Джеком, наверное. Ну, очень комфортно мне с этим человеком. А как сложится взаимопонимание с Бабановым – еще неизвестно. Чем тяжелей маршрут, тем больше психологическая составляющая отнимает времени, сил, желания. Все же должно быть в удовольствие.

К.К.: Если тебе дадут волшебную палочку и скажут: «Махни – и ты станешь самым крутым альпинистом в мире», – ты махнешь?

Д.В.: Список крэш-меню можно посмотреть? Что при этом мы разобьем?

К.К.: Ничего. Просто все в мире будут считать, что ты, скажем, пролез соло по стене на Жанну...

Д.В.: А я при этом ее не пролез? Не, так не считово. Я хочу стать самым крутым. Но я хочу, что б меня за заслуги считали самым крутым. Мне хочется это заработать. Мне важно самому считать себя самым крутым. Я всегда пытаюсь объективно оценивать собственные достижения и чего я стою. И считаю, что стать самым крутым вполне реально. И не обязательно соло. Можно и в двойке стать самыми крутыми. Думаю, мы и без палочки залезем что-нибудь такое...

К.К.: Ну вот, предположим, лезете вы на Жанну, а тут рядом у каких-нибудь чайников НС происходит. Как поступите?

Д.В.: Будем спасать. Это из детского воспитания еще. «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступили с тобой». То есть как-то адекватно воспринимаю, что любой может оказаться в такой ситуации, и хочется, чтобы тебе на помощь пришли. Невзирая на упущенный результат, жизнь человека в любом случае важней, чем мое восхождение. Любого человека, причем.

К.К.: Ты смог бы для себя принять принцип: «Свой путь я выбрал сам, и если что – меня не спасайте»?

Д.В.: Нет. Я всегда хотел бы, что бы меня, если что, спасали. Как-то я не готов к таким суицидальным заявлением, и слышать их от других людей тоже не хочу.

К.К.: Должно ли государство на спасение альпинистов тратить деньги налогоплательщиков?

Д.В.: Я считаю, что на это деньги должны идти из страховых компаний. Каждый человек, который может потенциально в горах помереть, должен застраховать свою жизнь. Если же страховки по тем или причинам нет, то государство должно. А зачем нам государство тогда? Государство должно каждому его гражданину. Независимо от того, в альпинизме он загибается, или его в плен взяли где-нибудь в Сомали там. Государство должно защищать своих граждан везде, даже если не оно их туда посылало.

К.К.: А как ты считаешь, нужен ли альпинизм государству?

Д.В.: Нужен, наверное. Спорт же вообще нужен государству? Нужен. И значит, альпинизм в частности. Это и престиж, и молодое, здоровое поколение, и все остальное. Если поддерживать весь спорт, то надо поддерживать и альпинизм, если не поддерживать альпинизм, то не надо поддерживать и весь спорт.

К.К.: По-твоему, альпинизм – это самый обычный вид спорта?

Д.В.: Ну, не самый обычный. Надо понимать, что все-таки альпинизм связан с риском для здоровья и жизни спортсменов. Но таких видов спорта целая группа. Альпинизм нельзя выделить так уж совсем индивидуально, что вот, мол, есть все остальные виды спорта, а есть альпинизм, куда люди умирать ходят. Видов спорта, в которых люди получают травмы, несовместимые с жизнью, достаточно много.

К.К.: Альпинизм – это экстрим?

Д.В.: В современное понятие экстрима он, наверное, все-таки не вписывается. Сейчас экстрим – это что-то для хипующей уличной молодежи. Нечто модное, на чем можно рекламу сделать и на чем можно сыграть. Сноуборд, например, и тому подобное. Причем под модное слово «экстрим» подпадает много вещей, которые экстремальны только для небольшой части людей, которые совсем уж сумасшедшие. Велосипед, например: три человека делают сумасшедшие трюки, а слово распространяется на всех, у кого есть горный велосипед. С другой стороны, люди, ходящие в горы: они рискуют все – от новичков до мастеров, но в это модное слово они не вписываются.

К.К.: Ты на восхождение идешь как в бой? Победа или смерть?

Д.В.: Нет. Я думаю, что лучше десять раз не зайти, чем один раз не вернуться. Мы с Аксу зимней поворачивали с гребня именно потому, что у нас были большие шансы обморозиться, не то что там умереть. Решили, что целые, здоровые, веселые и пьяные внизу мы друг другу важней, чем с обрезанными пальцами в больнице. Никакая гора этого не стоит.

К.К.: Занятия альпинизмом принесли тебе какие-нибудь профессиональные болячки?

Д.В.: Нет. Абсолютно. По крайней мере, пока это ни на чем не сказалось. Ни травм серьезных, ни суставы коленные там... Тьфу, тьфу, тьфу. Я думаю, что при правильном подходе к любому делу, и к альпинизму в частности, не должно быть ничего такого. Понятно, что всякие несчастные случаи бывают, но это именно несчастные случаи, а не система.

 

Семья

 

К.К.: Как твоя семья относится к твоим занятиям альпинизмом?

Д.В.: Жена хорошо. Родители плохо. От жены идет постоянная поддержка – она скалолазанием сама занимается достаточно серьезно. А родителям страшно за детей. Поэтому если у родителей есть какая-то возможность повлиять, что б я куда-то не ехал, они будут ее использовать до последнего. Зачастую уезжать приходится с конфликтами разного рода. Причем на начальном этапе было хорошо все, и они считали это достаточно безопасным. Это были смутные девяностые годы, когда куча наркоманов и всего такого, и родители альпинизм оценивали положительно. А когда я окончил институт, завел семью и детей, они почему-то решили, что я должен стать сразу взрослым – работать и зарабатывать много денег и дурью не заниматься.

К.К.: А разве они не правы? Ведь у нас всегда есть вероятность не вернуться или вернуться поломанными. Разве, реализуя свои мечты и желания, альпинисты не рискуют благополучием своих семей? Ты эгоист?

Д.В.: Мы же все думаем, что проживем вечно. И все мы эгоисты – неважно, живем друг с другом или не живем. А как по-другому-то? Я что-то понять не могу. По-другому-то и не бывает, по-моему. В принципе. Даже если человек альпинизмом не занимается, он все равно эгоист. Просто проявляется это как-то иначе.

К.К.: Когда на горе бывает страшно и приходится принимать решение «вверх» или «вниз», ты вспоминаешь, что ты еще отец и муж?

Д.В.: Нет. В тот момент отвечаю только за себя и за того парня, который рядом.

К.К.: Если твои дети станут заниматься альпинизмом, ты будешь препятствовать?

Д.В.: У меня их двое. Девочка и девочка. И я считаю, что девочкам нечего делать в горах. Гулять там до четверок, еще куда ни шло. Ну, может пятерки скальные. А на шестерках женщинам нечего делать. Это мое сугубо личное мнение, и я его никому не навязываю. Женщины существа хрупкие – их любить надо. Вот в скалолазание я женщин «на ура». Старшую, которой семь, я в плавание отдал. Пока плавает, но пытается и лазить. Стала третей в детском чемпионате области по скалолазанию.

К.К.: Время на семью остается?

Д.В.: Ну, пытаюсь не работать, поэтому время на семью остается. Упираться в работу и зарабатывать много-много денег у меня отошло куда-то далеко. На потом.

К.К.: Ты человек суеверный?

Д.В.: Да. Не фанатично, но если пришлось вернуться, то в зеркало посмотрюсь. Думаю, что каждый свою судьбу делает сам, но «не бывает атеистов в окопах под огнем». Я крещенный, в церковь не хожу, но Бога вспоминаю, когда прижмет.

К.К.: На гору алкоголь берете?

Д.В.: Берем. Но немного. Скажем, на Аксу на 11 дней у нас было с собой 800 грамм водки на двоих.

К.К.: То есть даже реальные спортсмены не гнушаются водки откушать?

Д.В.: Кончилась. Вся. Я считаю, что адаптоген какой-то необходим в небольших количествах на стене. Потому что иначе уснуть очень тяжело.

К.К.: А как ты относишься к фармакологической поддержке?

Д.В.: С грамотной восстановительной составляющей к фармацевтике отношусь хорошо. А к допингу там и самодеятельности – плохо. Если бы была возможность возить с собою спортивного врача, я бы возил. А так я сам (ну и Джек тоже) человек в этом не очень грамотный, кроме витаминов ничего не пьем. Витамины пьем. Каждый день.

К.К.: Значат ли для тебя что-нибудь «цвета родного флага»? Ты ощущаешь гордость за причастность к Иркутскому альпинизму?

Д.В.: Во-первых, я всегда подчеркиваю, что я из Ангарска. Подразумевая при этом именно эти две наши ангарские команды. Хоть Джек и не из Ангарска, но все равно как-то так повелось, что мы ангарчане. Т.е. мы, конечно, всем говорим, что Джек из Иркутска, но про нас все равно всегда говорят, что вот, мол, на стене парни из Ангарска лезут. И мне приятно, что я представляю не только себя лично, но и свой город. Гордость за отечество – это мне не чуждо. Не пустой звук, в общем.

К.К.: Ты ощущаешь себя при этом частью большой истории ангарского альпинизма?

Д.В.: Я все же отталкиваюсь больше от последних наших достижений. От новейшей истории, скажем так.

К.К.: Отличаются ли, на твой взгляд, в горах ангарчане и иркутяне от людей из других городов?

Д.В.: Я лазил с Екатеринбургом, с Магниткой и маленько с Красноярском. Никаких отличий в поведении я не заметил. Вот как лезут – разница есть, подход к лазанью маленько разный. Но сейчас и это все смешивается.

К.К.: Что бы ты посоветовал начинающим молодым альпинистам, которые, возможно, будут читать это интервью?

Д.В.: Надо к альпинизму как к спорту относиться. Что подразумевает хотя бы пятиразовые в неделю тренировки. Для начала можно элементарно себе физическую форму поднять – лыжи, бассейн, еще что-нибудь. Важно написать себе график тренировок и быть спортсменом именно. Что бы у тебя была отличная форма. А для альпинизма в Иркутской области куча возможностей: и ИТО есть, где тренировать, и лазанье свободное, – иди и лазь.

К.К.: А тренер-то нужен? Или, на твой взгляд, это все можно и самостоятельно освоить?

Д.В.: Я думаю, что нужно как минимум визуальное наблюдение. Т.е. если это ИТО, то надо обязательно смотреть, как знающие люди это делают. А тренер, конечно, желателен.

К.К.: А вот если к тебе подойдет начинающий и скажет: «Возьмите меня к себе тренироваться». Возьмете?

Д.В.: Возьмем. Другое дело, что мы тренируемся сейчас больше как скалолазы, и тут вопросов нет никаких – приходите. Если же нужны какие-то азы альпинистские, то с этим сложней. Тут надо как-то меня замотивировать, что бы я был заинтересован в выездах на скалы. Мне надо объяснить, почему я этого хочу. Если он умудрится это сделать, то я буду ездить с ним и все показывать.

К.К.: Вопросы можно задавать еще долго, но время позднее, пора закругляться.

Д.В.: Да. Я в десять часов уже обычно сплю...